Это было воскресное зимнее утро 1996 года. Лучи солнца заливали главную аудиторию через высокие окна, согревая воздух. Белые стены и зеленые ковры сияли свежестью после косметического ремонта, проведенного на выходных. Участники семинара вокруг меня улыбались, их глаза сияли, и мне казалось, что пространство вокруг расширилось, позволяя дышать свободно.
Я прилетела из Лос-Анджелеса в Окленд с Карлосом Кастанедой и его учениками, чтобы провести здесь воркшоп, посвященный перераспределению энергии и жизненной силы. Воркшоп проходил в колледже “Святые имена” и начался в пятницу вечером с двухчасовой лекции Кастанеды, во время которой он делился историями о своем учителе доне Хуане Матусе, лидере линии шаманов, берущей свое начало в древней Мексике. Кастанеда подчеркивал, что практика движений направлена не только на усиление выносливости тела, состояния готовности и общего хорошего самочувствия, но и на то, чтобы пробудить чувство цели в жизни человека. Он представил Путь Воина как набор убеждений и способов поведения, поддерживающих человека в достижении состояний внутренней власти и свободы.
– Это ваше право по рождению, – говорил он со сцены, глядя прямо в глаза практикующих, сидящих в первом ряду. Он изящно прохаживался по сцене, одетый в темно-коричневый костюм и чёрные туфли. Под правом по рождению он подразумевал внутреннюю власть выбирать свободно – умение различать, что хорошо для жизни, и выбирать самое подходящее, идти по пути с сердцем.
Кастанеда основал компанию для продвижения своей работы, и за несколько месяцев до этого семинара я получила там место инструктора. Я прошла через суровую физическую подготовку, включающую полное изменение привычной диеты (никакого сахара, даже яблоки под запретом, никакой соли, муки, кофеина или стимулирующих продуктов, и только пища, приготовленная дома), долгие часы практики движений каждый день, и полное изменение отношения к жизни. Я работала весь день, а по вечерам посещала школу английского языка.
В мои планы никогда не входило присоединиться к его компании или переехать в США. Я приехала из Аргентины в двухнедельный отпуск, с целью посетить один из его воркшопов. Я путешествовала с друзьями и никогда не думала о том, чтобы остаться здесь. У меня не было ни денег, ни таланта, ни смелости даже мечтать об этом. У меня было множество негативных мыслей о самой себе, я выросла, постоянно слыша фразы: “Заткнись, ты женщина и ничего не знаешь.” Один из моих братьев повторял это каждый день и его голос звучал эхом в моей голове годами. Я сделала этот голос частью себя, ни разу не усомнившись.
Пока не настал день, когда во время участия в моем первом воркшопе в кафетерии университета в Калливере, Лос-Анджелес, я испытала нечто непривычное. Шум, производимый моим внутренним диалогом, внезапно стих. Словно вытаскиваешь розетку, отключая холодильник от сети, и осознаешь шум, который он производил, когда тишина внезапно окружает тебя. Мой живот расслабился и я почувствовала тяжесть своего тела, стоящего на земле, будто я наконец приземлилась. Силы гравитации меня приветствовали, и я чувствовала радость, которая доходила до самых костей. Несмотря на то, что я не знала английский, и то, что говорилось со сцены, слушала через переводчика, я чувствовала, что могу понимать лежащее за пределами слов.
Всё, казалось, приветствует меня: на входе организаторы были так радушны, словно знали меня, три женщины на сцене улыбнулись мне, когда я проходила мимо, один из участников предложил мне свой коврик, чтобы я могла сесть, и наконец я встретила большую группу латиноамериканцев, с которыми мы пообнимались, и потом вместе обедали во время перерывов. Энергетические пассы, выполняемые всеми вместе, создавали чувство товарищества, подобно тому как на концерте поешь любимую песню в унисон с толпой, потому что знаешь слова наизусть. Это было чувство единства, чувство, что всё возможно, и я ощущала себя свободной, и при этом принадлежащей чему-то большему.
Спорт был тем, что вернуло меня к жизни после тяжело перенесенной в восьмилетнем возрасте острой ревматической лихорадки. Я лежала неподвижно в кровати, кожа да кости, подвергаясь атакам насилия в семье. И когда я начала ходить на уроки плавания и почувствовала поддержку теплой воды, я вновь ощутила себя живой. Мои мышцы болели, оттого что мне приходилось глубоко дышать, но мои глаза снова могли смотреть вокруг. Когда я стала играть в волейбол, я осознала, что значит работать в команде с другими людьми для достижения общей цели, и чувствовать принадлежность. Что-то, что я никогда не ощущала дома. Чувство глубокой связи с другими людьми, которое я так искала, помогло мне принять решение остаться в Лос-Анджелесе. Я сказала «Да» Кастанеде на его предложение работы. Я могла учиться, работать с другими женщинами и служить высшей цели. Я осталась не потому, что хотела быть поближе к Кастанеде. Я осталась, потому что это был мой шанс восстановить свою связь с жизнью.
Окленд стал моим вторым семинаром в качестве инструктора. В большом зале было три сцены, и вокруг них располагались разделенные на три группы 300 практикующих. В то воскресное утро я стояла на сцене, расположенной рядом с главной входной дверью, демонстрируя серию движений для готовности и точности действий.
Находиться на сцене и быть частью группы женщин-воинов бросало вызов всему, во что верили в моей семье. Я ломала шаблон моей семейной линии, согласно которому предназначение женщин – быть помощницами и служанками для мужчин. Стресс, рожденный желанием не допустить ошибок в выступлении, и скорбь по тому, что разрушалось во мне, создавали внутренний раздор, доводивший меня до предела. Лицом к лицу я встретилась со своими врагами. Во время утренней сессии, ко мне подошел испанец, имевший глубокий голос с сильным акцентом. Он крепко схватил меня за руку и злобно спросил: «Как ты оказалось на сцене, если всего несколько месяцев назад была среди обычных практикующих?» Он напомнил мне моего брата. Часть меня захотела раствориться в толпе, стать обычным участником. Кроме того, я выглядела не слишком хорошо, потому что набрала вес на новой диете, и казалась себе раздувшейся. Мой внутренний голос настаивал, что я бесполезное существо, и в то же время другой голос поднимался во мне: «Отпусти меня!» Я боролась с драконом, с каждым вдохом, с каждым движением побеждая стремление сжаться.
Вместо сессии вопросов и ответов, которая должна была завершить воркшоп, Кастанеда решил провести еще одну сессию движений. Он вышел на сцену, где я стояла, чтобы объяснить детали. Он был одет в кремовую рубашку, джинсы и кроссовки “New Balance”, и двигался с такой легкостью и подвижностью, словно его тело никогда не испытывало напряжения. Левая рука в кармане, правая рука показывает движения. Сегодня я могу видеть его так же ясно, как и в тот день, словно не прошло и мгновения.
Внезапно, огромная толпа практикующих рванулась к сцене. Кастанеда сделал им знак вернуться назад и уверил, что перейдет по очереди и на две другие сцены, но его никто не слушал. Затем он перешел на вторую сцену и снова повторил те же детали: при выполнении круговых движений большие пальцы прижаты к указательным, ладонь прямая, глаза направлены к линии горизонта. Большая масса практикующих последовала за ним. С натянутой улыбкой он ясно дал понять, что они не должны ходить за ним, потому что магию нужно искать в практике движений. Он даже прямо сказал:
– Те, кто уже слышал моё объяснение. Оставайтесь здесь и практикуйте движения, я же перейду на третью сцену. Вам не нужно за мной следовать. Но большинство участников снова пошли за ним, словно ослепленные всеобщей истеричной эйфорией.
На третьей сцене в его голосе появились металлические нотки:
– Пожалуйста… Мне не нужны последователи, я не ваш папочка… – Он повторил это несколько раз, словно ища способ дать выход эмоциям, которые поднимались в нём и были готовы взорваться. Я не помню дословно, но он сказал примерно следующее:
– Идите домой и вспомните всё, чему вы научились. Собирайтесь с другими и практикуйте. Это и есть то, как вы можете стать ближе ко мне, благодаря практике, и использованию вашей энергии для изменения собственной жизни.
В тот же день мы вернулись назад в Лос-Анджелес самолётом. Весь полёт Кастанеда сидел впереди меня в эконом-классе в полном молчании. На следующий день он позвонил мне, чтобы отменить нашу ежедневную практику. Он объяснил, что заболел и нуждается в отдыхе. Зловещая картина преследующих его от сцены к сцене участников семинара не давала ему покоя. Он сказал, что люди не понимают того, что он пытается делать. Он ненавидел, когда ему оказывали персональное внимание, помещали на пьедестал, обращались как со знаменитостью. С тех пор, как он написал «Учение дона Хуана», он провёл много времени, никому не раскрывая своей личности. К концу телефонного разговора он передумал: «Приходи, мы поработаем в саду, подрежем деревья. Это поможет рассеять тень.» Больше Кастанеда не путешествовал, и этот воркшоп стал одним из его последних появлений на публике.
Я перепросматриваю то воскресное утро в Окленде с позиции человека, которым я являюсь сегодня, по прошествии почти 30 лет путешествий и преподавания знания Кастанеды по всему миру. И я осознаю, что за это время стояла на сцене достаточное количество раз, чтобы понять, что послание важнее, чем посланник. Сегодня я свободно владею английским и могу слышать свой истинный голос, поэтому уверенно говорю практикующим: «Закройте глаза, призовите своего собственного внутреннего учителя, не теряйте свою целостность, следуйте велениям своего сердца, следуйте своему внутреннему голосу».
